Свой труд над текстом протографа мних Лаврентий начал с пропуска той обличительной тирады о небратолюбии князей, которая читалась, несомненно, в Летописце 1305 г. и, восходя к рязанскому своду, направлена была против князя Юрия Всеволодовича.[7]

В Лаврентьевской летописи весь рязанский эпизод сокращен, но при этом так, что ни переговоры рязанцев с Юрием Всеволодовичем, ни его отказ им в помощи даже не упомянуты; нет и вызванной всем этим грозной тирады. Нет, кроме того, упоминания о татарских послах к Юрию во Владимир; отбросив его вместе со всем остальным во вступительном эпизоде о Рязани, Лаврентий учел, однако же, это упоминание ниже: им начинается та «похвала» Юрию, на которой заканчивается в Лаврентьевской летописи весь рассказ о Батыевой рати и которой не было в Троицкой и в Летописце 1305 г. Вот это-то собственное послесловие к рассказу в целом Лаврентий и начинает с опущенной в начале детали протографа. «Бяхуть бо преже прислали послы свое злии ти кровопийци, рекуще: мирися с нами; он же (Юрий) того не хотяше, яко же пророк глаголеть: брань славна лучше есть мира студна». Деталь о татарских послах из осудительного для Юрия Всеволодовича контекста (в протографе) перенесена, таким образом, Лаврентием в свой собственный контекст хвалебный. Понятным только для современников полемизмом проникнута поэтому вся «похвала» в целом. У русских летописцев издавна было в обычае полемизировать с тем, что выпускалось из протографа при переписке. Вспомним полемику киевского летописца о месте крещения Владимира. Так же точно и в данном случае «похвала» Юрию мниха Лаврентия полемизирует с пропущенной, при переписке протографа, гневной инвективой рязанца. Обвинению там князя Юрия в небратолюбии «похвала» с первых же слов противополагает нечто прямо обратное: «се бо чюдный князь Юрьи потщася божья заповеди хранити . поминая слово господне, еже рече: о семь познають вы вси человеци, яко мои ученици есте, аще любите друг друга». Что «похвала» Юрию вообще не некролог, написанный после его смерти тотчас, а литературный памятник с большой перспективой в прошлое, — видно сразу же из его литературных источников. Она вся как бы соткана из выборок в предшествующем тексте той же Лаврентьевской летописи. Основой послужила читающаяся там под 1125 г. «похвала» Владимиру Мономаху, расширенная выписками из статей об отце Юрия — князе Всеволоде и его дяде — Андрее Боголюбском.

Мозаичный подбор применимых к Юрию летописных данных о его предках: отце Всеволоде, дяде Андрее и прадеде Владимире Мономахе, в ответ при этом на опущенную в начале отрицательную его характеристику из переписывавшегося протографа, — литературный прием, во всяком случае, не современника. Задачу исторической реабилитации современник выполнил бы, конечно, иначе. Только у биографа из другой эпохи могло оказаться в распоряжении так мало подлинных фактов о реабилитируемом лице. Из всей «похвалы» ведь только вставку о строительной деятельности Юрия можно признать за конкретный признак данного исторического лица, да и то слова «грады многы постави» имеют в виду не столько факты, сколько далеко отстоящую от них, по времени возникновения, легенду.[8] А все остальное — просто перенесенные на Юрия отвлеченные признаки чужих книжных характеристик. И замечательно, что прием этот у Лаврентия «похвалой» не ограничивается; он распространяется и на весь предшествующий рассказ о самом нашествии. Кое-что, впрочем, в него внесли из той же летописи еще до Лаврентия предыдущие редакторы этого рассказа.

Большую часть приурочений выборок из рассказов о половецких набегах к событиям 1237 г. есть все основания приписать самому Лаврентию; даже авторское послесловие, заканчивавшее когда-то собою повествование о набеге 1093 г. Начального Киевского свода («Се бо аз грешный и много и часто бога прогневаю и часто согрешаю по все дни»), целиком повторил и Лаврентий, с характерною лишь припиской: «Но ныне на предреченая взыдем». Весь дальнейший отрывок опять пропитан подобными предыдущим заимствованиями. В основу положена летописная статья 1015 г. о кончине Бориса и Глеба; но есть заимствование и из статьи 1206 г. На заимствованной основе строится, как видим, новый литературный образ: плач Глеба об отце и брате разрастается у Юрия в риторический плач о церкви, епископе и «о людях», жалеемых превыше себя и своей семьи. Самый плач заимствуется из рассказа о кончине жены Всеволода, матери Юрия.

Дать характеристику реформам 60-70гг. ХIХ в., показать их противоречивый характер
Конец 50-х - начало 60-х годов XIX в. стали переломным этапом в истории России, в том числе и Украины. В эти годы сложилась первая революционная. ситуация, со всей очевидностью показавшая невозможность дальнейшего сохранения господствовавших в течение многих веков феодально-крепостнических отношений, произошло падение крепостного права, ...

Польша XVI – первой половины XVII вв.: сословия и социальные группы
В XV – XVIII вв. в Западной Европе сословные отношения стали постепенно уступать место иному типу социальных связей, для которых определяющим моментом был уже не правовой статус того или другого слоя, а его материальное могущество, экономическая роль, место и роль в системе производства. Это не значит, что традиционные сословные критери ...

Польша в XIII – XV вв.: социальная структура
Если в X - XII вв. польское общество, уже перестав быть родоплеменным, не стало еще сословным, то в XIII – XV вв. в Польше шаг за шагом складывается сословная структура, типичная для всякого западного средневекового общества. Основой для складывания сословных структур и отношений было наделение всех основных социальных групп определенны ...