К.Д. Кавелин и Б.Н. Чичерин безусловно отрицательно относились к революции и революционным формам борьбы. Наиболее наглядно эта позиция отразилась в их письмах к Герцену. В «письме к издателю» Кавелин и Чичерин писали Герцену много нелицеприятных строчек: «Вы кинулись в объятия западной революционной партии и вместе с нею мечтаете о низвержении существующего порядка, о разрушении исторически образовавшегося тела, о господстве низших классов народонаселения, призываемых революционной партией к обновлению мира буйною силою» [Цит. по 19, стр. 42]. «Мы готовы столпиться около всякого сколько-нибудь либерального правительства и поддерживать его, – писали Кавелин и Чичерин в «Письме к издателю», – ибо твердо убеждены, что только через правительство у нас можно действовать и достигнуть каких-нибудь результатов» [Цит. по 19, стр. 43]. Нулевая отчетность на осно мое сроки сдачи сдача нулевой отчетности ип.

«Наша любовь к родине выше всяких подозрений, русский и изменник – два понятия, которые между собою никак не клеятся. А что касается тайных обществ, оппозиции, революционных и разрушительных планов, все это неизмеримо далеко от теперешнего пробуждения России. (…) В самых задушевных и смелых разговорах я еще ни разу не слышал, чтоб кто-нибудь выразил мысль о необходимости тайного общества, революции, ограничения самодержавной власти или что-нибудь подобное».

Поставленная между «преступной» бюрократией и «невежественной» массой, либерально настроенная интеллигенция в России не имела, по мнению авторов «Письма к издателю», ни материальной опоры, ни политического значения. Взгляд на нее как на силу, представляющую опасность для правительства, был выдумкой той же «алчной, развратной и невежественной» бюрократии, которая искусственно поддерживала разрыв между царем и Россией. «Доказательства, – писали Кавелин и Чичерин, – под глазами: сорок лет у нас пренебрегали мыслью, и какой же тому результат? – Революции у нас от этого не было (…) Русские люди все-таки бунтовать не станут, потому что некому, потому что нет у нас бунтовщиков» [19, стр. 202].

«К нам революционные теории не только неприложимы: они противны всем нашим убеждениям и возмущают в нас нравственное чувство. Вы не думайте, однако же, чтобы мы стояли на точке зрения русских и западных тупоумных консерваторов. Значение революций мы понимаем; мы знаем, что там, где господствует упорная охранительная система, не дающая места движению и развитию, там революция является как неизбежное следствие такой политики. Это вечный закон всемирной истории. Но мы смотрим на это как на печальную необходимость, как на грустную сторону человеческого развития и считаем счастливым народ, который умеет избежать насильственные перевороты. Потоки невинной крови, которые льются в междоусобных войнах, возбуждаемых нетерпимостью, вызывают в нас одно чувство горести и негодования против виновников кровопролития. Сделать же из революции политическую доктрину, проповедовать мятеж и насилие, как единственное средство для достижения добра, сделать из ненависти благороднейшее чувство человека, поставить кровавую купель непременным условием возрождения, – это, воля ваша, оскорбляет и нравственное чувство, и убеждения, созданные наукой. Ваши революционные теории никогда не найдут у нас отзыва, и ваше кровавое знамя, развевающееся над ораторскою трибуною, возбуждает в нас лишь негодование и отвращение.

И что вы делаете из истории? Что за бесплодное отрицание прошедшего? По-вашему, человечество до сих пор шло не тем путем, каким следовало; монархи и попы умышленно заграждали от него истину и для собственной выгоды искажали в нем умственные и нравственные понятия. Так давайте же ниспровергать все существующее здание, и, обагренные кровью, начнемте работу сызнова. А почему вы знаете, что сызнова будет лучше?» [9, стр. 29–30].

Право в Византии в эпоху латинского владычества
Несмотря на известное типологическое сходство социально-экономических, аграрных структур византийского и франкского общества на рубеже XII—XIII столетий, западноевропейские рыцари-крестоносцы явились на Левант, конечно же, носителями достаточно чуждого византийцам правосознания, основанного на сугубо личных, вассально-ленных связях и во ...

Внешняя политика и внешние отношения
Консолидация внешнего положения рассматривалась правящим классом как средство упрочения своих позиций внутри страны. Тем же целям служила и дипломатия: натравливание одних племен на другие, разжигание внутриплеменной розни, задабривание титулами и подарками племенной верхушки, династийные браки, приглашение членов правящих родов почетны ...

Созыв Генеральных Штатов и начало революции
Во Франции устои старого режима расшатывали не только конфликты между аристократией и королевскими министрами, но также экономические и идеологические факторы. С 1730-х годов в стране происходил постоянный рост цен, вызванный обесцениванием нараставшей массы металлических денег и расширением льгот по кредитам - при отсутствии роста прои ...